Сусанна сказала «папе»?! Непоправимость и ужас случившегося отошли на второй план. Сквозь мириады мельтешивших «Как же так?!..» и «Я же только…» пробилась реальность. Страшная картинка у меня перед глазами сменилась еще более страшной: место Вадика теперь занимал я. Только дырка в теле была не одна. Господин Задольский, возможно, не садист, но привык решать проблемы комплексно, а про его возможности знал весь город.
– Не надо папе! – тихо попросил я.
Девушка на миг остановилась, на меня с брезгливым равнодушием поглядели красноносые дыни и одновременно покачали головами.
– Надо. В первую очередь. Но у тебя… – Задумчивый взгляд подружки поднялся на часы, и губки уточкой превратились в настоящий клюв. – Пять минут. Через пять минут я звоню.
– Ты же понимаешь, это была самооборона!
Сусанна молча смотрела мне в глаза. Ни боли, ни страха, ни сожаления. Ни-че-го.
– Сусанна! – взмолился я. – Твой папа если не прибьет меня, как муху, то засадит до конца жизни!
– У тебя четыре минуты. – Она отвернулась.
Никогда не думал, что женский зад может быть столь холодно-презрительным. Дескать, вот тебе на память, чтоб за решеткой вспоминал.
Ясно. Куда ж яснее. Меня понесло в ее спальню, где остались вещи.
«За решеткой», повторюсь, – это лучший вариант из всего, что можно представить, другие вообще вспоминать не позволят.
Я лихорадочно оделся.
Убийца. Хотел пошутить – и дошутился. Отнял жизнь. Теперь с этим жить.
Или не жить – если господин Задольский подсуетится.
Когда я выходил, подружка шарила по карманам убитого.
– Знаешь, Ольжик, – ввернула она привычную прелюдию, за которой обычно следовала очередная бабская ересь.
– Не знаю, – стандартно откликнулся я, унылый и потерянный.
Вид склонившейся в другую сторону недавней баловницы никаких эмоций не вызвал. Только желание пнуть. Уж больно ворота шикарны, одиннадцатиметровый так и напрашивается. Да и ремень пришелся бы впору, видно, что в свое время им пренебрегли.
– Вряд ли еще увидимся, поэтому скажу. – Сусанна выпрямилась, вновь превратившись в обвешанную глобусами указку. – Можешь принять за комплимент. У меня было немало мужчин, но стоило только с двумя, с первым и последним. Если б могла выбирать, то с прочей шушерой просто не связывалась бы. Ты – настоящий мужик.
Не зная, что сказать, я буркнул «Спасибо». Комплимент, говорят, всегда приятен. Особенно в ситуации, когда он не комплимент, а идущая из глубины души правда. Но сейчас было не этого. Сейчас я думал о будущем, а не о прошлом, и ничего из надуманного не радовало.
Сусанна улыбнулась своим мыслям:
– Хотя, знаешь… Я не права. Чтобы найти золотой самородок, нужно переворошить столько шлака…
Логика возмутила.
– Присмотри на витрине и купи, – отрезал я.
– Настоящую драгоценность не купишь. Ее можно только добыть.
Эти философствования меня совершенно не волновали. Они бесили. Мысли витали в другой области, что никаким боком не пересекалась с затронутой.
– Сусанна, что мне делать?
– Совсем с головой плохо? Беги!
– Куда?
– Куда угодно, только быстрей и подальше. Ты моего папу знаешь.
Да, я знал. Оттого не бежал, а пребывал в ступоре невозможной надежды: вдруг подружка передумает, вдруг чем-то поможет? У их семьи возможности просто невероятные!
Увы. Меня уже вычеркнули из списка знакомых.
Я механически коснулся губами холодной щечки. На прощание. В исконном смысле.
Сусанна словно проснулась, ее всколыхнуло, лицо и всплеснувшиеся руки создали ушедшую вниз роскошную волну:
– Помнишь Раю? Тогда, в клубе…
Еще бы. Такую забудешь. Вешалась на меня прилюдно, игнорируя приличия. Сладкоокая лакомая штучка, что погрязла в заботах, подобных Сусанниным. Верх, низ, середина – все на уровне. Только в шмотье и амбициях она Сусанне уступала – родичи подкачали, не смогли забраться на пирамиду изобилия выше Задольских.
– Рая на тебя глаз положила, – глухо сообщила Сусанна.
Я бы назвал происшедшее тогда, в клубе, по-другому. Боевая подруженция не столько хотела меня соблазнить и отбить, сколько Сусанне досадить. Нормальное такое женское желание.
– Думаю, не прогонит. Вот ее адрес.
Ко мне вновь обернулся навсегда теряемый тыл, Сусанна крупно нацарапала что-то карандашом на салфетке, и когда написанное оказалось в моих руках, спокойно ушла. Прощайте, полцентнера сладкого пуха. Какими бы вы ни были, мне было хорошо с вами.
Презрев лифт, я пронесся с восьмого этажа по лестнице. Консьерж быстро отвел глаза – по просьбе Сусанны он меня «не замечал». Как «не заметил», наверное, и ношу Вадика, шедшего с подземной стоянки.
Сусанна права. Бежать.
Глава 3
Как и большинство нормальных людей, побег я никогда не планировал. В криминальных кругах нужные знакомства отсутствовали. То есть, выход пришлось искать самому и быстро.
Родителей несколько лет как в живых не было, к остальным родственникам обращаться не хотелось. Друзья тоже отпали логически, у них будут искать в первую очередь. И положившая на меня глаз знакомая, чей адрес лежал в кармане, отмелся сразу. Стоит Сусанне передумать или просто случайно проболтаться, и бегство от ярости ее папаши обратится в глупый фарс.
Городок у нас, конечно, не столичный, но немаленький. Не деревня, где каждый если не родственник, то знакомый. Но через одного-двух все друг друга знают. Лучше бы мне затеряться в большом мегаполисе, но до ближайшего еще надо как-то добраться. И что там делать, куда податься? Ночевать на вокзале опасно, Задольский подсуетится, и ориентировки прибудут раньше меня. Делить с бомжами теплотрассу тоже неохота.
Взболтанная мозговым штормом память выдала: «Помнишь Игорёху, славного сержанта-земляка, что помогал на первом этапе службы – то советом, то авторитетом, то ядреным словом?» Еще бы не помнить. Деревенский. Не так далеко отсюда. На попутке – пара часов. Никогда особо не дружили, но армия – такая штука…
Так я оказался в Запрядье.
Сослуживец работал водителем, мы пересеклись на грунтовке перед деревней, где я долго околачивался в ожидании.
– Правильно, – одобрил Игореха, когда я рассказал все. – Поехали.
Бывший сержант погрузнел, немного округлился и посерьезнел, однако лучики в уголках глаз остались прежними. Взгляд словно смеялся в лицо неприятностям, которых всегда хватало. Язык не позволял назвать его Игорем или по отчеству, Игореха, и точка, уж такой человек.
Старый грузовик едва душу не вытряс, затем ноги долго тренировались не ломаться, хотя условия вели именно к этому.
